Племя Тигра - Страница 39

Место для ночлега он нашел довольно удачное: покрытое травой и почти защищенное от ветра. Спалось, однако, плохо. В голову лезли забытые уже мысли о своей ненужности здесь, о бессмысленности пребывания в этом мире. Вспоминалась иная реальность, но и из нее выпячивались не радости и успехи, а промахи, ошибки, досадные недоразумения и бестолково упущенные возможности: не сказал, не сделал, не добился, не родил… Вдруг вылез и начал крепнуть комплекс вины перед погибшими Юркой и американцем. Если бы он тогда проявил твердость, если бы не поддался на уговоры… И что с ним такое тогда случилось?! Гадство… Не успел Семен отбиться от этой темы, как на поверхность вылезла другая – ничуть не лучше. История с Ленкиным абортом… «Если бы я тогда… То она бы ни за что… Как она там? А сейчас?! Вот я все бросил и… Нет, к черту!! К черту!!! Спать, спать… Этих людей ученые будущего и за людей-то признали не сразу… и не все признали… А, ч-черт, какая разница – я-то знаю!»

Он то засыпал под отдаленные крики хьюггов, то просыпался и долго балансировал на границе сна и яви. Вот он стоит на сцене перед залом, в котором сидят седовласые столпы российской геологии. Он защищает диссертацию или просто делает доклад о своих выдающихся научных достижениях. Текст, конечно, выучен наизусть, поэтому можно не задумываться о том, что сказать дальше, а играть интонациями, стараясь увлечь и заинтересовать слушателей. У него это всегда хорошо получалось, но сейчас они почему-то переглядываются, недоуменно пожимают плечами… Что такое?! Хм, председательствующий просит его взять микрофон. «Зачем?! Я же никогда в жизни не пользовался микрофоном! Принципиально! У меня хорошие голосовые связки, я не стесняюсь и не мямлю! Почему меня не слышно?! Я могу и громче – пожалуйста!» Нет, переглядываются, кто-то в задних рядах поднялся и уходит из зала, еще один… «Что такое?! Я же могу громче! Могу…»

Он проснулся от собственного крика и долго смотрел на незнакомые конфигурации из звезд в черном небе: «Где-то тут должно быть созвездие, которое называется „Хвост Оленя“. Надо попросить, чтобы показали… И перевернуться на другой бок… И ремешки посильнее ослабить в мокасинах, а то ноги сопреют…»

…комом, а вторая – соколом! – сказал Юрка и с ювелирной точностью наполнил его рюмку. Двумя пальцами, манерно оттопырив мизинец, он поднял свою: – Будем!

– Не пей, Юрка! – попросил Семен. – Не пей, тебе же нельзя!

– Можно! – заявил приятель и лихо отправил в рот содержимое стаканчика. Проглотил, крякнул и добавил: – И можно, и нужно! Вот Стив не пил, так видишь, что от него осталось?

И Семен действительно увидел, что между ними прямо на столе возле тарелки с окурками стоит нога в черном кожаном ботинке. Точнее стопа и часть голени, из которой торчат окончания гладко срезанных костей, сосудов и еще чего-то…

Он просыпался, вставал, ходил кругами, чтобы согреться, вновь укладывался и оказывался посреди зарослей на берегу, где голый, волосатый, покрытый свежими шрамами туземец доказывал ему (как дважды два!), что оба они покойники, только разлагаться еще не начали. Семен спорил: раз не начали, значит, живые, предлагал поставить эксперимент…

Наверное, в конце концов он заснул по-настоящему, потому что когда он сумел отцепиться от огромной щуки и начал разглядывать скелет собственной руки, то оказалось, что рука вполне цела, а вокруг светло.

«Слава Богу, ночь прошла, – вздохнул Семен, усаживаясь и массируя лицо. – Однако нервишки становятся ни к черту. Кому там покойники по ночам снились? Ивану Грозному, что ли? Вроде как невинно убиенных за мной пока нет. Или есть? Впрочем, вину может установить только суд… Да и не одни лишь мертвецы мне снятся… А увидеть во сне собственный скелет – это к чему? Нет, надо встряхнуться! Ну, друг мой посох, выручай: ты здесь один моя надежда и опора!»

И тяжелая гладкая палка не подвела – ночные кошмары выдавились через кожу вместе с потом. Почти.

«Ну, вот и все, Сема, – думал он, делая заключительные дыхательные упражнения. – Ты опять человек и можешь жить дальше. Правда, судя по обстановке на небе, день будет пасмурным и мрачным. Но дождь, наверное, так и не соберется – здесь почему-то дожди бывают редко. Что за климат такой?!»

Час, безусловно, был очень ранний, но возле едва дымящей кучи золы общественного костра Семен разглядел некое движение, а когда подошел ближе, то понял, что это женщины, сбившиеся в тесную кучку. Они что-то делают на земле. Он двигался прямо на них, и в конце концов им пришлось встать и отойти в сторону. Здесь они были все, включая сбежавшую вчера мамашу. «Нашлась-таки, – усмехнулся Семен. – Вот я тебе! Устроила мне, понимаешь…»

Мысль свою он не додумал, так как понял, ЧТО лежит на расстеленной мехом вниз выделанной шкуре какого-то зверька.

Скелет.

Маленький – в две ладони.

Часть косточек соединены хрящами, другие просто уложены на свои места.

– …мало детей… мало девочек…

Семен почти не слушал, что отвечает ему Тирах. Да и вопрос он задал зря. Просто хотел убедиться, что не ошибся. «Ну да, все правильно – легче тебе от этого? Только самому себе-то не ври, что не знал, не догадывался! Эти изуверские обычаи и обряды переживут хьюггов на многие тысячи лет. И словечки существуют мудреные, успокаивающие такие: эндоканнибализм, экзоканнибализм… А первенцы… Первые плоды, первая пойманная рыба, первый убитый зверь, первый ребенок… Их во все века отдавали, приносили в жертву, посвящали кому-то или чему-то. Позже – символически, раньше – и очень долго – по-настоящему. Ты не знал этого?! Чтобы, значит, первый не оказался последним, чтобы приумножился, чтобы множественно возродился… Гады, сволочи… У них демографический перекос – мало рождается женщин. Съели девочку, чтобы самим рожать таких же… Дуры… Впрочем, не они же это придумали… Начинаешь понимать христиан, которые огнем и мечом… Бред. Что христиане творили в истории – лучше не вспоминать! Достаточно счесть кого-то лишенным богоприсутствия, и в его отношении можно все, что угодно. Да хоть бы и не счесть! Есть же подробное описание, что именно и как говорил ребенок („Мама, я тебя еще вижу!“), когда его замуровывали в стену замка, чтобы сделать его неприступным. Между прочим, Европа, XV век, Тюрингия, могу даже вспомнить, как замок назывался. И наши, наверное, были не лучше: нашли же скелет в кладке одного из столпов звонницы Колокольной башни Изборской крепости. Тоже ХV век, кстати… Чертова память…»